В настоящее время лишь немногое известно о религиозных представлениях племён горного Крыма — тавров. Одно из письменных свидетельств встречаем у Геродота, повествующего о принесении в жертву богине Деве потерпевших кораблекрушение или захваченных в открытом море эллинов. В святилище богини, воздвигнутом на скале, головы жертв насаживают на кол, а тела их, по одной версии — сбрасывают вниз в море, по другой — предают земле. Богиней Девой, которой приносятся человеческие жертвоприношения, по мнению греков, является Ифигения, дочь царя Агамемнона — завоевателя Трои. Эта история пересказывалась и порой дополнялась иными античными авторами, найдя в частности отражение в знаменитой трагедии Еврипида «Ифигения в Тавриде» и некоторых эпизодах «посланий с понта» Овидия.
Тем не менее, исследователи ставят подвергают рассказ Геродота критике. Ведь археологически культ жертвоприношения у тавров не нашел подтверждения. Не найден был и знаменитый храм Девы, хотя его поиски велись с конца XVIII столетия. 
Для возможного представления о религии и культовых обрядах тавров чрезвычайно важны сведения о хозяйственных занятиях, от которых непосредственно зависела их повседневная жизнь, и, несомненно, находивших отражение в соответствующих ритуальных действиях. Находки на памятниках свидетельствуют, что доминирующим типом хозяйства у тавров было отгонно-пастбищное (яйлажное) скотоводство и примитивное земледелие. По-видимому, немаловажную роль имел охотничий промысел, что находит отражение в остеологических коллекциях таврских древностей.
Подтверждением преимущественно скотоводческо-охотничьего характера хозяйства тавров являются свидетельства античных авторов псевдо-Скимна и псевдо-Ариана, в соответствии с которыми эти племена «любят кочевую жизнь в горах», ведут образ жизни «горцев и кочевников». Археологически засвидетельствован ряд памятников, которые соотносятся со святилищами крымских горцев эпохи раннего железа. 
В их числе преобладают пещерные святилища, в основном раннетаврского времени, которые связывают со скотоводческими культами: Ени-Сала II (западные отроги Долгоруковской яйлы), пещера МАН (западный обрыв горы Северная Демерджи), ряд святилищ в Чатыр-дагских пещерах, Змеиной, Лисьей и некоторых других. В большинстве из них найдена раннетаврская керамика (кизил-кобинской культуры), кости домашних и диких животных, нередко черепа коз, овец, коров и быков. в отдельных случаях встречаются разрозненные человеческие кости. Особый интерес представляет ситуация в боковом зале Ени-Салы II, где на полутораметровом сталагмите располагался череп крупного козла.
К числу пещерных раннетаврских святилищ относится Харанлых-Коба — нижний ярус обширной пещеры Кизил-Коба, где найдены кремневые серпы, обломок зернотёрки, фрагмент чернолощёного сосуда с изображениями солнца, молний, дождя — символов, связанных с земледельческими обрядами. Артефакты, свидетельствующие о некоторых культовых операциях, обнаружены в «хозяйственных» ямах на таврском поселении Шпиль близ с. Дружное, относящемся, по-видимому, к IV в. до н. э. Они представляют собой слабо обожжённые антропоморфные и зооморфные глиняные фигурки, происходящие из святилищ, либо очагов или зольников. высказано вполне правомерное предположение об их связи с культом очага и плодородия.
Несомненный интерес представляют находки бронзовых блях от конского убора в виде горных козлов в нескольких местах массива Кубалач (Белогорский р-н). Все бляхи найдены вне поселений или культовых мест при случайных обстоятельствах. Пять из шести изображений являются фрагментированными: одно — в виде головы, отломанной от основной бляхи, четыре — в виде левосторонних фигурок горного козла без головы. Козлы без голов найдены: два экз. близ с. Богатое, в одном и том же месте, один экз. у с. Дивное. У этого же населённого пункта обнаружена и отдельная голова горного козла. Наконец ещё один безголовый горный козёл найден между сёлами Сенное и Некрасово, на северном склоне горы Маяк урочища Кубалач.
Все фигуры животных изображены в так называемых жертвенных позах: ноги согнуты и поджаты под туловище, при этом передние лежат на задних. Горные козлы в жертвенной позе — один из наиболее ранних образов скифского звериного стиля. Исходя из иконографических особенностей изображения, а также их аналогий, данные бляхи можно отнести к VI—V вв. до н. э. Следы обломов архаичные, т. е., скорее всего, головки были отломаны еще в глубокой древности. На одной из обезглавленных фигурок наблюдаются следы «рубки» головы, т. е. целенаправленного её отделения от корпуса. Шея одной из обезглавленных фигурок заполирована, как будто фигурка без головы использовалась вторично.
Эти факты указывают на преднамеренный характер «отсечения» голов. Однако, до сих пор не были известны случаи целенаправленного повреждения предметов звериного стиля. Да и какой смысл это могло иметь для скифов? Образы копытных — лося, оленя, горного козла — изображались скифами, в основном, с поджатыми ногами, т. е. уже изначально в ритуальной жертвенной позе. Для скифского мировоззрения эти образы транслировали идею жертвы, целиком соответствующую идее «среднего мира», как мира смертных. В связи с этим С.А. Скорый и Р.В. Зимовец предполагают, что целенаправленное отсечение голов козлов имело культовое значение, но не для скифов, а для нескифского населения, которое, в целом понимая «жертвенный» смысл изображения козла, придавало ему свою мифологическую трактовку. То есть, мы имеем дело с перенесением и «культовой адаптацией» в инокультурной среде распространённого скифского изобразительного образа.
В качестве таковой инокультурной среды не мог выступать мир понтийских греков, обладавших развитой мифологией и культовой. Таким образом, речь может идти о мире тавров, с которым скифы вступили в непосредственное соприкосновение в Крыму. В пользу данного предположения косвенно свидетельствует и Геродот, описывающий у тавров культ отрубленных человеческих голов. В ряде раннетаврских пещерных святилищ неоднократно фиксировались черепа домашних и диких животных, в том числе черепа козлов. Данный культ мог характеризовать мировоззрение коллектива, хозяйственная жизнь которого была тесно связана со скотоводством и, в особенности, с охотой. Как свидетельствуют археологические материалы, таврам было хорошо знакомо такое животное, как горный козел, что, видимо, и предопределило выбор этого изображения в качестве ритуального.
Возможно, в данном случае находок фигур обезглавленных козлов, мы имеем дело со свидетельством определенного сходства представлений скифов и тавров, связанных с охотой, а также с охотничьими ритуалами, предполагающими использование образа жертвы-трофея. При этом проявляется и отличие, связанное с преднамеренным отсечением голов животных таврами, что, скорее всего, свидетельствует о культе головы/черепа либо же об особом культовом значении самого процесса обезглавливания. Факт малого числа бляшек в виде козлов с отрубленными головами может объясняться либо тем, что они использовались в ритуальной практике определённой небольшой группы крымских тавров, либо недостаточной изученностью памятников этого древнего народа.
